Елена Малышева ставит диагноз Андрею Бартеневу в сентябрьском номере Interview Russia

Героиня сентябрьской обложки Interview — актриса и певица Шарлотта Генсбур, любимица датского режиссера Ларса фон Триера. В его новом фильме она играет нимфоманку, хотя на самом деле — настоящая скромница. Если вдруг случится чудо и вам выпадет шанс поболтать с Шарлоттой, вы заметите, что говорит она очень тихо, а смеется искренне, запрокинув голову.

Американскому художнику Дагу Эйткену шанс выпал гораздо более серьезный: он не только пригласил Шарлотту в свой новый проект Station to Station, но и по просьбе журнала Interview провел с ней целый час тет-а-тет. Говорили о киносъемках, о том, как важна в искусстве провокация, а в жизни — чувство умеренности. И конечно, не забыли о родителях Шарлотты: великом французском шансонье Серже Генсбуре и британской модели Джейн Биркин.

ГЕНСБУР: Ларс на дух не переносит актерство, когда люди заигрываются. Очень хорошо его понимаю.

ЭЙТКЕН: Но для вашей профессии это нормально. Вот ты разве не играешь роль?

ГЕНСБУР: Да постоянно. Я не шучу. Все время притворяюсь, и меня это страшно раздражает. Вот сейчас прислушиваюсь к нашему разговору и понимаю, что тоже притворяюсь.

ЭЙТКЕН: А в искусстве вообще не ясно, где кончается выдумка и начинается реальная жизнь. Где эта граница?

ГЕНСБУР: Не знаю. А сам-то ты умеешь быть настоящим?

ЭЙТКЕН: Понятия не имею.

ГЕНСБУР: Я — нет. Например, я стараюсь бороться со своей вежливостью, потому что это качество мешает мне быть собой.

ЭЙТКЕН: То есть под твоей овечьей шкуркой скрывается дикая волчица?

ГЕНСБУР: Еще какая.

Полное интервью с Шарлоттой читайте в журнале Interview Russia. Сентябрьский номер в продаже с 21 августа.

Интервью: Йорг Роледер

РОЛЕДЕР: Есть разница — играть постельные сцены с женщиной или с мужчиной?

ПАТТИНСОН: С высоты своего, э-мм, опыта могу сказать, что особой разницы нет. Ведь в эти моменты ты даже целуешься не по-настоящему. Все мысли заняты только тем, хорошо ли ты выглядишь и под каким углом к камере стоишь.

РОЛЕДЕР: Вернемся к вашей побочной профессии. Как считаете, достаточно ли Роберт Паттинсон оказался homme для бренда Dior?

ПАТТИНСОН: Опять Ромен Гаврас постарался? Он постоянно кричал во время съемок: «Роберт, покажи мужика! Эй, включай мужика, Роберт!»

РОЛЕДЕР: Вашим предшественником в этой роли был Джуд Лоу. Такое чувство, что англичане для французов — просто символ мужественности.

ПАТТИНСОН: Так и есть: мы, британцы, интеллигентны, брутальны и крайне привлекательны. И еще очень скромны. (Смеется.)

Полное интервью с Робертом Паттинсоном читайте в журнале Interview Russia. Сентябрьский номер в продаже с 21 августа.

 Фото: Виктор Горбачев

Стиль: Александр Зубрилин

БАРТЕНЕВ: Я всю жизнь делаю скафандры для межгалактических путешествий. Они не нужны никому, но я не могу себе запретить заниматься тем, что нравится. Во время перформансов я испытываю экстаз, ко мне приходят ответы на какие-то вопросы. Смотря ваши передачи или даже пересказывая их, я тоже ощущаю восторг. У вас не так?

МАЛЫШЕВА: Я очень люблю все, что я делаю. Но я скорее рационалист. Я просто стремлюсь все объяснить предельно ясно, называя вещи своими именами. И мне искренне жаль, что от слова «яички» у некоторых слушателей бывает нервный срыв, а «влагалище» и вовсе приводит их в коматозное состояние.

БАРТЕНЕВ: Меня не приводит.

МАЛЫШЕВА: Да, вы, как минимум, уже видели обрезание. А вообще, сейчас медицина элегантная, бескровная, красивая. А раньше! Вы видели круговую подтяжку лица? Одна из самых страшных операций. Делают разрез, волосы заплетают в косички, отворачивают вот эту часть лица...

БАРТЕНЕВ: Ужас! Лучше говорите про влагалище.

Полное интервью Елены Малышевой и Андрея Бартенева читайте в журнале Interview Russia. Сентябрьский номер в продаже с 21 августа.