Карина Ротенберг для августовского Tatler — о муже Борисе, лошадях и собаках из приютов

«С мужчинами мне удается найти общий язык быстрее, чем с женщинами», — предупреждает меня Карина Ротенберг и смеется в свои тридцать два белоснежных (пятнадцать лет жизни в американском стоматологическом раю!) зуба. Мы только начинаем интервью и осторожно присматриваемся друг к другу. Разговор о главном в ­жизни женщины впереди, и под интригующим «мужчины» Карина имеет в виду своих коней. Показывает мне белокурую бестию Каскаре. Ему девять, приехал из Германии, старательный, скоростной.

«Боевой мальчишка — мой партнер, очень меня любит, всегда на моей стороне». Другого зовут Strange Love, прямо как из песни Depeche Mode. Его прежний хозяин бельгиец Жером Гери едет в Рио, и норовистый жеребец, лишенный олимпийской перспективы, пару месяцев проверял новую хозяйку на прочность. Пока не убедился, что с прочностью у той все в порядке. Теперь они друзья. Третий — гнедой, со смешной челкой. Катокки Кэнон, он же просто Токи. «Упал на меня с небес. Случайно. И я сразу поняла: «Мое». И еще один рыжий, гордец Уимблдон. Два года назад у него случилась травма сухожилия, поэтому выступает, когда сам захочет, в удовольствие, но ­обожаем сверх всякой меры.

«Осторожнее, здесь могут быть змеи», — остерегает меня ­Карина, и я, ойкнув, подпрыгиваю. Все что угодно, только не они! Мы совершаем обзорный променад по поместью Ротенбергов в Мужене. Борис Романович в Москве, работает, но незримо присутствует в гербе с затейливо переплетенными буквами K и Б. Семейный вензель я замечаю не только на воротах и каменной стене обеденной террасы, но даже на вешалках, по которым наш директор отдела моды развешивает привезенные для ­съемки платья. Зато К проводит лето здесь, в Провансе, и в открытом бассейне под присмотром ее мамы резвятся старшие дети — шестилетние близнецы Даня и София. Младшая, двухлетняя Леона, только проснулась и с завистью смотрит на них из окна.

Две главные резиденции Ротенбергов находятся под Москвой и в Монако. Дача в Мужене, в пятидесяти километрах от карликового княжества, затевалась ради одной цели — лошадей. Все лучшее — им, поэтому небольшой XIX века хозяйский домик сильно не перекраивали. Светло-бежевый, с голубыми дверьми-шаттерсами, особняк — скромный, практичный и совсем не фотогеничный в том смысле, которого от резидента семьдесят шестой строчки Forbes (состояние Бориса Ротенберга там оценено в один миллиард долларов) ждет глянцевый редактор. «Для меня было важно, чтобы тут было всем тепло и уютно. Чтобы дом был живой. Собаки, дети, мебель, на которую можно забраться с ногами», — объясняет Карина.

Над садом она работала лично. Он тоже вышел живым и ничуть не манерным. Редкий случай, когда Версаль с его самшитами в виде пирамидок и спиралей оставил русскую хозяйку французского дома равнодушной. Все цветет хаотично, на газо­не имеются проплешины. Журнал House and Garden, возможно, фыркнул бы от возмущения, но Карина — не Мария-Антуанетта. Она решила ни в коем случае не класть жизнь на обустройство Пти-Трианона.

Материал полностью