Сергей Николаевич: «Сноб» – это такой hand made, от которого отвыкли

Можете ли вы провести какие-то параллели между вашей работой в «коммерсантовском» «Домовом» и нынешней работой с Владимиром Яковлевым в «Снобе»? Ведь по сути оба проекта являются новаторскими – «Сноб» заявляет о том, что «задает новые стандарты журналистики», а «Домовой» вообще был первым отечественным глянцем, ему по определению приходилось создавать эти стандарты.

– Это совершенно разные эпохи, разные декорации и персонажи. У меня иногда такое чувство, что я из первого акта какой-то довольно запутанной пьесы попал в третий. Знаете, как раньше писали в театральных ремарках: «Прошло 10 лет»… И только один герой объединяет эти два акта – Володя Яковлев.

В «коммерсантовские» времена мы мало общались. Все-таки он был поглощен газетой и борьбой за нее. «Домовой» – это было что-то вроде private garden. Это не значит, что он им не занимался. Но журнал и все, что с ним было связано, во многом оставались на периферии его издательских и редакционных интересов. Поэтому в чем-то наша жизнь была свободнее и легче, чем у коллег из газеты. Помню, к нам на недолгое время перебрался многолетний заведующий отделом культуры «Коммерсанта» и мой большой друг Алексей Тарханов и, поглядев на нашу замоскворецкую жизнь (редакция тогда располагалась в особняке на Большой Ордынке), только вздохнул: «Ну, тут у вас какой-то санаторий Управления делами Президента».

Впрочем, это только на первый взгляд наша жизнь казалась санаторной. Статьи переписывались по пять раз, заголовки менялись – по 20, съемки беспощадно браковались. Все было очень строго. А в итоге вкрадчивый шепот с любезной улыбкой: «Ну и говно же у тебя журнал!». Это уже Владимир Егорович. Не хочу сказать, что мне приходилось слышать это слишком часто. Может быть, всего один раз. Но вероятность разноса очень дисциплинировала.

В Яковлеве есть эта нетерпимость великого перфекциониста. Собственно она-то и задает «новые стандарты журналистики». Ему бессмысленно врать, бессмысленно надеяться, что «и так пройдет». Он всегда знает, где фальшь, где пафос, где текст не дотянут. В моей жизни не было таких редакторов ни до «Коммерсанта», ни после. Поэтому когда он позвал меня в «Сноб», я решил, что надо рискнуть. По крайней мере, будет о чем потом рассказывать интервьюерам.

Соотносите ли вы себя с аудиторией «Сноба»? Читали ли вы этот журнал раньше, до того как пришли в проект?

– В первом номере опубликована моя статья про похороны Ива Сен-Лорана, где Яковлев не поправил ни слова. В моей профессиональной жизни не так много поводов для гордости. И вообще к своим заметкам («коммерсантовское» слово!) отношусь довольно равнодушно. Но этим обстоятельством страшно горжусь. Журнал читал. И читал пристрастно. Что-то нравилось, что-то совсем нет.

Для меня, как и для многих журналистов, помнящих еще, что такое спецхран Ленинской библиотеки, идеальным журнальным чтивом является американский Vanity Fair. Я догадывался, что и цитата из Теккерея на обложке, и название «Сноб» – все это имеет какую-то одну английскую родословную, уводящую нас при этом не в Англию и даже не в США, а в наше советское детство и юность, во все эти бесконечные уроки английского, в наши давние увлечения западным кино и рок-музыкой, в открытия современной литературы, фотографии, новых электронных технологий.

Словом, я разглядел в этих первых номерах очень внятную попытку самоопределения и самосознания как граждан мира или «global Russians». Не замыкаться в пространстве своей страны или одной культуры, но сделать свою единственную жизнь более объемной, разнообразной, богатой, открытой миру, другим людям и веяниям. При этом у этого космополитизма отчетливый русский акцент. И мне это тоже понравилось. Не надо стесняться своего прошлого. А «Сноб» – это всего лишь слово. Не надо относиться к нему слишком серьезно. Это игра! В общем, позитивного в проекте мне казалось гораздо больше, чем негативного. А сама его идея мне и сейчас видится очень прогрессивной и даже по-своему революционной.

Какие изменения в журнал вы привнесли после того как стали главным редактором? Какие темы навсегда ушли из «Сноба», что появилось нового?

– Никогда не говори «никогда». Бывает, что темы, принятые сегодня на «ура», еще полгода назад были беспощадно отвергнуты и наоборот. Мне представлялось, что журналу не хватало некоторой жанровой сбалансированности – раньше преобладали длинные, повествовательные тексты. Появился более четкий рубрикатор (ну, это заслуга больше Яковлева). Удалось привлечь фотографов с мировым именем, как Эллен фон Унверт, Франсуа Руссо. Появились тематические литературные номера «Сноба» – летний «Пляжный» и зимний «Снежный», где мы собрали лучших российских и западных литераторов. К нашему удивлению и радости, эти номера имели безусловный читательский и коммерческий успех. А еще при содействии замечательного музыкального критика Бориса Барабанова мы выпустили очень симпатичный, как мне кажется, музыкальный CD c записями новогодних шлягеров, записанных специально для проекта «Сноб». У нас там и Земфира, и Налич, и Мумий Тролль, и Петрушевская… Ну, как-то скучно и долго все это перечислять. Работа есть работа…

– В общих и принципиальных чертах, да. Но трансформации закончатся только, когда проект будет закрыт, а подшивки журнала «Сноба» покроются густой библиотечной пылью. Хочется думать, что это произойдет еще нескоро.

Сложилась ли уже аудитория «Сноба»? Есть ли динамика роста читательской аудитории журнала?

– Рост есть, и это вселяет надежду, что экономический кризис, который так сильно ударил по всему издательскому бизнесу, к счастью, не подорвал финансы наших читателей. При том что «Сноб» - это едва ли не самый дорогой журнал на отечественном рынке, к концу года мы приходим с очень приличным показателем по продажам: 35 тыс.тиража расходится в России, а еще 20 тыс. печатается в Англии. В следующем году мы собираемся запускать версию журнала в США.

Иногда приходят прекрасные письма. Жаль, что мы их не печатаем. В них столько удивления, знаете, как перед цветком, выросшим в пустыне. Вот купил в аэропорту ваш журнал и не заметил, как долетел до Нью-Йорка. Ну, и разные восторженные слова! Люди истосковались по качественным текстам, по авторской интонации и штучному производству. «Сноб» – это такой hand made, от которого отвыкли. Гениальность Яковлева в том, что он первым эту тоску почувствовал. Существует электронная версия журнала, которая пользуется большим успехом. Сочетание разных форматов и создает ощущение новизны и какого-то качественного прорыва в нашей журналистике.

Сейчас «Сноб» уже приносит прибыль, или пока говорить об этом рано?

– Для коммерческой раскрутки любого медиа-проекта полагается как минимум три года. Только после этого можно говорить о его успехе или неуспехе. Но рекламы становится все больше. И это видно, что называется, невооруженным глазом. В этом огромная заслуга нашего маркетинговой службы во главе с Мариной Геворкян, очень сильным профи, пришедшим из «Афиши».

Выпуск литературных номеров в «Снобе» – это некие разовые акции, или, говоря о возврате к традиции "толстых" литературных журналов, вы собираетесь постоянно публиковать художественные произведения?

– Нет, это не разовая акция. На следующий год запланирован выпуск как минимум двух литературных номеров. А безусловный успех первой публикации последнего набоковского романа «Лаура и ее оригинал» в ноябрьском номере «Сноба» заставил нас существенно скорректировать планы относительно литературных публикаций. Мы сейчас ведем переговоры с издательствами и авторами о возможности preview или написании оригинальных произведений для журнала. Очень хочу, чтобы «Сноб» стал первооткрывателем и новых имен, и новых литературных событий. В этом направлении пока новые журналы еще не двигаются. Считается, что люди разучились читать и уже не в состоянии одолеть текст величиной больше журнальной страницы. Это не так. Энергия и магнетизм по-настоящему сильного текста действуют неотразимо. Другое дело, что для этого требуется современная подача, новая обертка. «Сноб» способен ее предложить.

Не отбираете ли вы своими литературными выпусками хлеб у традиционных "толстых" литературных журналов?

– Если это даже и так, то думаю об этом без всякого сожаления. Конкуренция – единственный двигатель прогресса. Мы говорили об этом с Владимиром Сорокиным, который признался, что толстые журналы давно уже стали изданиями для «взаимного чтения» самих литераторов. Кто их издает, что в них печатается, где они продаются – для меня сущая загадка.

По какому принципу отбираются произведения в литературные номера? Пишут ли авторы специально по заказу «Сноба»?

– Как известно, по заказу настоящие писатели пишут с превеликим трудом, и чаще отказываются от этой чести. Но для зимнего номера журнала «Сноб» мы получили несколько превосходных рассказов, написанных специально на рождественскую тему. Я ее сформулировал очень просто: пусть будет снег и какое-нибудь чудо. Никакой патоки и святочных сантиментов. Все может быть максимально жестко. Как ни странно, такие ограничения в некоторых случаях очень хорошо срабатывают. Принцип отбора только один: с первой строчки и до последней я должен прочитать текст, не отрываясь и отвлекаясь. Это должен быть удар в солнечное сплетение. А иначе зачем все это копошение? Никаких предпочтений нет и быть не может. С российскими писателями чуть проще. Их не надо переводить (хороший перевод занимает много времени) и не надо договариваться с агентствами о правах (это волынка длится еще дольше). Эксклюзив – это любимое слово Володи Яковлева. Я его стараюсь вымарать, но он его неизменно возвращает. Но чтобы добиться эксклюзива от таких авторов, как Филипп Рот, Джоан Дидион или тот же Виктор Пелевин, надо и журналом быть соответствующего класса. Но мы решительно двигаемся в этом направлении.

Собственно, в числе сотрудников «Сноба» есть настоящие писатели – например, Максим Котин (автор книги «Чичваркин Е…гений»). Будет ли «Сноб» публиковать художественные произведения своих журналистов, если таковые будут созданы?

– Мы это уже делаем с добросовестной регулярностью. Рассказы Линор Горалик и Саши Гарроса, которые являются штатными сотрудниками журнала, были написаны специально для проекта «Сноб». Будем счастливы, если Максим Котин или Валера Панюшкин напишут что-нибудь художественное. Тогда в соответствии с договорными условиями они будут просто вынуждены представить свои произведения.

Предусмотрены какие-либо другие отдельные литературные проекты в рамках «Сноба» – что-нибудь типа «Библиотека «Сноба» или литературная премия «Сноба»?

– Мы уже начали думать об этом. Спасибо за идею относительно премии. Если соберемся ее присуждать, обязательно на церемонию позовем Glossy.ru.

Сергей Николаевич — один из людей, определивших лицо современного российского глянца. Как и многие соратники по цеху, в журналистику пришел из гуманитарных наук — окончил театроведческий факультет ГИТИСа, подрабатывал экскурсоводом в Музее им. А. А. Бахрушина, осваивал историю кинематографа в филиале «Иллюзиона» — клубе «Красные Текстильщики». К западной прессе потянулся еще тогда, когда в России ее не было и в помине — подшивки Paris Match, Life и Look приходилось листать в спецхране Ленинской библиотеки. В 23 года стал главным редактором журнала «Советский театр» — едва ли не самого «глянцевого» издания советского времени. Затем последовали «Огонек», молодой «Коммерсантъ», «Домовой» и, наконец, российские версии Elle, Madame Figaro и Citizen K. Сейчас Николаевич — заместитель главного редактора проекта «Сноб», главный редактор журнала «Сноб». Помимо театра и редакции с удовольствием проводит время в Третьяковской галерее, Павловске, Пале-Рояле и книжных магазинах.

Glossy.ru