Мария Рогулёва, «Артхроника»: «Нам было важно сохранить высокий профессиональный статус журнала»

— Как формировалась концепция журнала с обновленной редакцией? Что хотелось изменить, что сохранить, что представлялось наиболее важным?

— Сейчас в команде работают единомышленники, мы делаем то, что нам давно хотелось делать и что мы считаем важным. Это большая редкость и источник драйва — люди, которые разделяют твои убеждения. Каждый в нашей редакции внес свой вклад, концепцию всех рубрик и концепцию нового макета мы придумывали вместе, у нас очень талантливый и самоотверженный молодой арт-директор Ника Добина, она буквально жила в редакции. Это очень существенно — такое единство формы и содержания, коллективное творчество. Нам было важно сохранить высокий профессиональный статус журнала, то, чем он был известен много лет. Для нас очень важны наши авторы. Для нас важна наша независимость и независимость искусства — от любой конъюнктуры, не только денежной, политической, но и от внутренней конъюнктуры арт-сообщества, свобода от его страхов и стереотипов.

— Сказался ли здесь как-то ваш предыдущий опыт работы, в частности в «Художественном журнале», в Art+Auction Russia?

— Конечно, опыт необходим, особенно в журнальном деле: в этой работе много чисто практических вещей, ремесла, которым нужно владеть. Для нас принципиально делать классный журнал не только с точки зрения профессионала-искусствоведа, но и с точки зрения журнального дела. Это, кстати, очень важный момент, и таких журналов по-прежнему очень мало, за рубежом тоже. Обычно издания об искусстве не считают необходимым соответствовать многим профессиональным стандартам. Мы делаем не альманах теории искусства и не музейную газету, для нас очень важен журналистский профессионализм, дизайн, для нас важны все наши фотоистории — у них особая роль в журнале.

— На поле актуального искусства издавна существует «Художественный журнал» — вы как-то соотносите свой журнал с позицией и стратегией журнала Виктора Мизиано?

— Конечно, для всех профессионалов в области искусства «ХЖ» служил и служит интеллектуальным ориентиром. Это было прекрасное время, когда за одним столом в редакции собирались Анатолий Осмоловский, Дмитрий Гутов и Олег Кулик (еще без бороды и в растянутом свитере) и обсуждали очередной номер. В издательстве «ХЖ» выходили книги авторов, которые теперь стали культовыми и на нашей территории, — Жижека, Розалинды Краусс. О тех концепциях, которые появлялись там в концентрированном виде, мы неизбежно будем говорить и в нашем журнале. Но если «ХЖ» в большей степени ориентирован на профессионалов, то «Артхроника» видит своей задачей расширение аудитории современного искусства.

— Брали ли вы какие-либо издания по искусству в качестве ориентира?

— Мы не брали за образец конкретные издания. Но мы ориентировались на тот новый способ писать об искусстве, который, как нам кажется, витает в воздухе, но до сих пор не был у нас реализован. Мы хотим говорить об искусстве без заносчивости, свойственной узким специалистам, но и без примитивизации. Мы хотим наблюдать художественный процесс во всей его полноте, показать искусство в том числе с точки зрения антропологической, как область человеческой деятельности со своей особой топографией, со своей особой структурой отношений.

— Изменение формата издания — было ли оно продиктовано желанием расширить читательскую аудиторию, привлечь читателя из других сегментов?

— Безусловно, это одна из наших целей — расширение аудитории современного искусства. Мы старались сделать журнал более открытым читателю во всех отношениях. Наши рубрики стали более разнообразными и по форме, и по содержанию — у нас есть полемичная рубрика «Два мнения», в которой, например, писатель Дмитрий Быков и художник Кирилл Шаманов уже высказались о том, стыдно или не стыдно деятелю культуры ездить на Селигер; есть теоретически заряженный блок под названием «Текст», где мы печатаем отрывки из новых книг. У нас теперь есть рубрика «Один день» — это большой черно-белый фоторепортаж, рассказ о герое. Современное искусство — достаточно желанный объект, чтобы показать его более широкой аудитории. Тем более что люди к этому более чем готовы — мы считаем, что читателя ни в коем случае нельзя недооценивать. Мы смотрим на современное искусство в более широком культурном контексте, для нас очень интересны пересечения с кино, театром, литературой — и обо всем этом мы будем писать.

— Каков будет круг авторов журнала в дальнейшем? Будет ли он как-то расширяться?

— У нас расширяется сфера интересов и появляются новые авторы. В сентябрьский номер для нас написали колонки Александр Генис и Эдуард Лимонов, Василий Корецкий написал о фильме Сергея Лобана «Шапито-шоу». Мы, безусловно, будем продолжать работать в этом направлении. Вообще, это главный challenge — поиск новых авторов. Это напоминает вечную нехватку молодых художников на нашей арт-сцене — явления, безусловно, одного порядка. Молодые талантливые авторы нужны нам не меньше, чем молодые талантливые художники. Это вечная борьба. Но если на молодых художников у нас все-таки как-то учат, то с молодыми критиками и арт-журналистами сложнее. Далеко не все выпускники моего отделения (отделение истории и теории искусства, истфак МГУ) могут писать; это совсем отдельный талант, который надо специально развивать. Про выпускников журфака МГУ я уже и не говорю: молодые авторы — это очень редкие птицы. Но мы ищем таланты.

— С самых первых страниц, точнее сказать, уже с обложки заявлена достаточно решительная редакционная позиция. Журнал именуется главным изданием по искусству, которое «создает историю современного искусства». С одной стороны, это отсылает к опыту действительно некогда влиятельных журналов, с другой — вызывает ассоциации с тем, что зовется «тренд-сеттинг», и, неизбежно, с уходом в мейнстрим. Не видите ли вы для себя подобной опасности?

— Если говорить об отношении к современному искусству, то абсолютным мейнстримом в России остается изумительное мракобесие. С этим, боюсь, нам предстоит иметь дело еще долго. Сам этот вопрос свидетельствует о том, насколько мы все продукт советского времени, когда «другое искусство» развивалось в герметичной, изолированной среде, в кухонных разговорах. В этом наверняка была своя прелесть, но это время давно прошло. Ведь арт-сцена Нью-Йорка или Лондона не страдает от того, что в ней задействовано неизмеримо больше людей, что Тейт Модерн посещает неизмеримо больше зрителей, чем наши залы ХХ—ХХI веков в Третьяковке. Если говорить о мейнстриме внутри нашего маленького — подчеркиваю, очень маленького — художественного сообщества, то тут тоже важно не бросаться терминами. Обложку сентябрьского номера для нас сделала молодая художница Алина Гуткина — мы, безусловно, верим в ее профессиональное будущее, но назвать ее представителем мейнстрима было бы, мягко говоря, преждевременно. Мы наблюдаем за художественным процессом в разных его проявлениях, и маргиналы арт-сцены нам интересны в той же степени, что и ее чемпионы. В нашем сентябрьском номере с материалом о Джеффри Дейче соседствует материал о колонии художников в Доме Наркомфина — это тоже часть культурного процесса, пускай в тысячи раз менее значительная, менее заметная, в заплесневевших декорациях. В нашей новой рубрике «Текст» мы напечатали главу из книги Крис Краус Where Art Belongs , а Крис Краус — это, можно сказать, певец (точнее, певица) американских маргиналов от искусства. Надеюсь, это достаточно подробный ответ на вопрос об опасности ухода в мейнстрим. Если мы вместо фотоистории рабочего дня Розли Голдберг, основательницы фестиваля Performa, сделаем один день с Кристиной Орбакайте или хотя бы с Андреем Бартеневым, тогда мы сможем вернуться к этому разговору. Что касается нашей редакционной позиции, то what you see is what you get.

— Журнал всегда публиковал материалы о премии Кандинского — интервью с победителями, рецензии на выставки премии. В сентябрьском номере напечатана статья Андрея Ковалева (не первая в этом издании) о возможном новом устройстве премии и о ее нынешних участниках. Журнал и премия не одно и то же, но близость и потенциальная ангажированность очевидны. Нет ли здесь не слишком честного перекоса в одну из сторон?

— О «нечестном перекосе» можно говорить в ситуации рыночной конкуренции, какой-то конкурентной борьбы, материальной заинтересованности. Премия Кандинского — это не из области борьбы, это из области благотворительности, меценатства. О какой именно конкуренции, заинтересованности здесь может идти речь? Я могу предположить, что вы говорите, например, о конкуренции между нашими премиями — «Инновацией» и так далее. Но как можно серьезно обсуждать конкуренцию между благотворительными инициативами? Давайте обсудим борьбу между фондом «Подари жизнь» и Фондом дикой природы… Мы можем критиковать исполнение, наше мнение может не совпадать с мнением жюри, но мы рады, что все эти инициативы существуют, и мы будем писать о них. Кстати, лауреатам «Инновации» — группе Война — «Артхроника» весной посвятила практически целый номер.

— Каковы перспективы обновленного сайта «Артхроники»?

— Перспективы отличные. Новый сайт заработал вчера, и мы будем постоянно делать его еще более интересным. Он не будет повторять журнал, там начнется совсем новая, самостоятельная жизнь.

Валерий Леденёв

Источник: www.openspace.ru